И советские и современные историки часто утверждали, что никакой «нации» в России не было и быть не могло. Лишь на краткий миг послевоенного периода историкам разрешили и даже повелели писать о «русском национальном государстве», стоящем вровень с передовыми странами Европы — Англией и Францией. Но вскорости, еще до смерти Сталина, это сменилось привычной шарманкой: «многонациональная крепостническая империя на несформированном экономическом базисе феодализма, служившая тюрьмой народов и имевшая прогрессивное значение только при защите от внешних врагов». Вскоре либеральные публицисты прибавили к этому риторику о «стране рабов», в которой «царский деспотизм и опричнина подавили все живые силы».
О лживости подобного мифа и уровне политического развития русской нации говорит такой факт: уже позднее в том же XVII веке в тяжелейшую смуту вкатились Англия и Франция. Британская смута увенчалась цареубийством и диктатурой, другая — французская фронда — растянулась на полтора десятилетия. Обе страны устояли лишь в результате хитроумных интриг за спиной народа. Проблемы Франции так и вовсе разруливал итальянец Мазарини.
Русскому народу все надежды на иностранцев принесли только горе. И тогда он взялся за дело сам. Сперва явилось ополчение Прокофия Ляпунова. Но оно было раздираемо внутренними противоречиями, в нем не хватало единого духа. «Осаждали воины русские свой город и неустанно сражались с врагами, но не могли его взять, пока не отверзлась дверь милосердия и щедрот Господних». Слишком много еще было среди ополченцев тех, кто сражался за власть и славу, а не за родную землю. Слишком много было раздоров, закончившихся трагическим убийством Ляпунова.
И тогда из самых недр земли русской явился новый герой — Кузьма Минин. Мы часто забываем, что он был не только выдающимся практиком и организатором, но и вдохновенным пророком-визионером. Он берет на себя дело ополчения, подчиняясь голосу явившегося ему преподобного Сергия Радонежского — великого учителя, призывавшего русских людей подражать Святой Троице в единстве жизни, любви и действия. Преподобный Сергий не только учил, но и приказывал — когда нижегородский князь посмел оспаривать верховенство московского, преподобный явился в Нижний Новгород, и его повелением закрылись все церкви, пока мятежный властитель не покаялся.
Во всем, что делает Минин, чувствуется это вдохновение единства в сочетании с практической суровостью, даже жестокостью...
Долгие годы новой русской смуты я выслушивал риторические вопросы: «Где же наши новые ополченцы? Где новые Минин и Пожарский? Когда они уже поведут нас освобождать Кремль?» И в этих вопрошаниях отчетливо звучало, что главное — это повоевать Кремль, а уж зачем, ради чего, будет ли от этого польза Родине, как-то отходило на задний план.
Но вот исполнился для русской нации и русской земли час восстановления. И мы вновь увидели ополченцев, скрестивших оружие с тем же самым врагом, что в XVII веке терзал Москву. Исполнились сроки — и явились герои, не меньшие героев былых времен, явилось ополчение своим духом не меньшее, нежели былые ополчения. И обнаружился национальный исторический дух России, все тот же и по силе, и по красоте подлинного человеческого облика. И сразу стало понятно, где подлинный дух древних, а где в последние годы были жалкие попытки его имитации криками куликов на Болоте.
Мы снова единая нация, а значит, и терзавшая нас так долго смута рассеется, как морок.
Источник: Культура
